— Хочешь покинуть город?
Только сейчас я, наконец, заметил часового, до этого момента почти неразличимого в густо-черной, как душа ростовщика, тени. Маленького роста, худой, со впалыми щеками, он был похож на мумию вчерашнего здоровяка-южанина. Очень усохший вариант человека.
— Нет.
— Т’гда хр’нгли т’рчишь перед вор’тами?
Он произнес это быстро, вдобавок проглатывая часть гласных.
— Я просто прогуливаюсь.
Часовой перегнулся через парапет. Нас разделяли ярда три, не больше, и теперь я мог разглядеть его лицо. Занятно… сдвинутый к затылку котелок выглядел изрядно выгоревшим на солнце, а вот его хозяин щеголял бледно-зеленоватым оттенком кожи, тут и там нарушаемым алыми пятнами.
— Вали пр’чь, живо.
Я посмотрел направо, затем налево, но ничего похожего на лестницу так и не увидел. Похоже, это было еще одной здешней хитростью — даже прорвавшись за стену, осаждавший не решал своих проблем. Сейчас же и для меня этот факт значил, что подняться наверх и объяснить часовому некоторые правила общения будет непросто.
— Ну!
Его винтовка по-прежнему тускло поблескивала в тени под башней, но вот правый карман песочно-желтого кургузого сюртука вдруг словно бы сам по себе начал оттопыриваться.
Ход был за мной и особых вариантов я не видел. Пиф-паф, и победителю придется иметь дело с шерифом, а мистер Шарго навряд ли пребывает в хорошем расположении духа.
— Спокойно, спокойно. — На всякий случай я поднял руки, демонстрируя пустые ладони. — Уже ухожу.
В ответ мне продемонстрировали кривую ухмылку — зрелище, из которого следовало, что зубы мистера «щас укусит» явно нуждались в подравнивании. Я бы охотно провел эту операцию при помощи, скажем, рукоятки «Громового Кота», но, увы…
— Один вопрос напоследок, мистер? Гоблин тут не пробегал?
— Твой р’дственнич’к, штоль?
— Нет, мои три доллара.
Часовой задумался, ненадолго — видно было, что это занятие ему чуждо и неприятно, — а затем вернул нашу беседу в накатанную колею.
— Вали пр’чь.
— Спасибо.
Возвращаясь к салуну, я подумал, что в какой-то мере ответ все-таки получил. Если типус у ворот даже на людей лает не хуже цепной собаки, Толстяка он, скорее всего, просто бы пристрелил на месте. Конечно, факт, что гобл не проходил через ворота, вовсе не означал, будто Толстяк по-прежнему находился в городе, но… скажем так, шансы на это повышались.
— Это был Прыщавый Зомби, — сказал Хавчик.
— Ы? — удивленно прочавкал я. — Вроде ж от него не воняло.
— Потому что ублюдок еще жив. Местами.
— Ы?
— Мозги у него, по всему видать, давно разложились и сгнили за ненадобностью, — пояснил свою мысль гном. — В итоге получился законченный психопат и шулер. Если тебе случится оказаться с ним за одним столом, учти: в левом рукаве ублюдка механизм, подающий в ладонь карты или дерринджер. — Мак вздохнул: — Гному, который сделал для него эту штуку, Прыщавый не заплатил ни цента и вдобавок избил до полусмерти.
— Печальная история, — пробормотал я, благоразумно не став озвучивать дальнейшие свои мысли: что мастер, выполнивший подобную работу для столь явного мерзавца, на мой взгляд, вполне заслуживал хорошей взбучки. Ну а что получил он её от самого заказчика, свидетельствует — иной раз даже небесная справедливость не дремлет. И с чувством юмора у неё тоже все в порядке.
— Странно, что его до сих пор не убили.
Хавчик пожал плечами.
— Мозгов у него нет, но чутье на неприятности осталось.
— Хм…
От меня, выходит, Прыщавый неприятности не почуял. Что ж, в этот раз он, может, и был прав, но если судьба вновь сведет нас в темном переулке…
— Вдобавок, он один из любимых псов нашего шерифа. Кстати, как тебе суп?
— О, ошень-ошень вкусно, — булькнул я, заглатывая очередную ложку.
Гном как-то странно покосился на меня… так, что я едва не сплюнул обратно в тарелку все, что было во рту — но ведь суп действительно был вкуснейший.
— Рад, что тебе нравится.
— Угу. И, Мак, я хотел спросить, не видел…
— Эй-парень, куда ты провалился?! Я тебя с утра по всему городу ищу!
Когда тебе во время ленча прямо в ухо начинает орать клыкастая зеленошкурая сволочь — это неприятно. Если же чертов гоблин сопровождает вышеуказанный рев «дружеским» ударом по хребту — это неприятно вдвойне, нет, впятерне!
— Кха-тьфу-кха… Толстяк!
— О, ты не забыл мое имя! — восхитился гобл. — Просто удивительно долгая память для человека.
Он заглянул в мою почти опустевшую тарелку, пошевелил ноздрями, фыркнул и радостно заорал: «Хавчик! Мне тоже мышиного супа!»
— Мышиного супа?!
— А ты что, — изумился гоблин, — заказывал, не глядя в меню?
Мотнув головой, я уставился на стол, ясно чувствуя, как желудок решает — вывернуться ли ему наизнанку прямо сейчас или подождать еще немного. Судя по подступающему к горлу комку, пока на выборах лидировал первый вариант.
— Мак!!! Мак Хавчик!!!
— Я занят, — донеслось из-за двери на кухню, — имейте смирение.
— Что-о-о? Да я сейчас тебя…
— Не стоит. — Гобл плюхнулся на соседний табурет. — Видал я его кухню… на четвереньки встанешь и все равно будешь макушкой полки считать. Дождись, — Толстяк перешел на заговорщицкий шепот, — пока он выйдет и вынесет мой заказ, а потом сразу бей столом по лбу. Только не нашим столом, соседним.
Я покосился на соседний стол. Выглядел он ничуть не менее массивно, чем наш, да и все прочие столы в салуне — цельновырубленные из секвойи э-э… чурбан с выемками для ног. Причем из секвойи, посаженной лично Ноем на следующий день после окончания потопа. Возможно, поднатужившись, я и сумел бы его приподнять… дюйма на полтора… с одного края. То ли дело табурет…
— Даже не думай, — гоблин, похоже, перехватил мой взгляд, — этим ты ему и шишки толковой не оставишь.
— А тобой?
— Моя сильная, — гобл схватил мою тарелку, одним движением вылил в пасть остатки супа, громко рыгнул и закончил, — но мягкая.
Для наглядности он ткнул себя в пузо — кулак погрузился едва не по запястье.
— Тебе пора садиться на диету, — мрачно сказал я.
— Диету? — удивленно переспросил Толстяк. — Странная кличка для лошади, хотя если ты решил сделать мне подарок, я буду безмерно рад…
— …заткнуться и дать мне подумать!
«Суп был вкусный, суп был вкусный, суп был вкусный…» Я твердил про себя эту фразу, словно адепт-недоучка. Он был вкусный, орк меня сожри без соли, а из чего клятый коротышка его сварил — дело десятое. Французы вон, говорят, вообще жаб лопают почем зря, а уж орки с гоблинами…
Я припомнил утренние разглагольствования Толстяка, и мне неожиданно стало легче. Не в смысле «совсем перестало тошнить», но желудок осознал, что мыши — далеко не самый худший мясной продукт из числа употребляемых в Запретных Землях.
Впрочем, желание убраться куда-нибудь подальше от Хавчика с его стряпней при этом только увеличилось. Конечно, меню салуна «Мои седельные сумки» состоит всего из двух блюд: «бобы с беконом» и «бекон с бобами», но зато про эту простую честную жратву не узнаешь всяких неожиданных новостей.
— Толстяк, где тут можно лошадь купить?
— Тут? — гоблин с очень удивленным видом огляделся по сторонам, вздохнул и с очень опечаленным видом сообщил: — Нигде. Мак не торгует лошадьми.
Я скрипнул зубами. В принципе ответ был как раз тем, которого и следовало ждать от гоблина… НО НЕ ОТ ЭТОГО КОНКРЕТНОГО ГОБЛИНА!
— Толстяк… — хоть у меня и не было таких шикарных клыков, я постарался, чтобы улыбка выглядела очень… плотоядно, — говоря «тут», я имел в виду не салун мистера Хавчика, но нечто большее, так сказать, более общее. А именно — ВЕСЬ ПОГРЕБАЛЬНЕЦ!
— Ну так бы сразу и сказал, — ничуть не смутившись, хмыкнул гобл. — Орать-то зачем?
Вздохнув, я посмотрел на потолок. Доски, как и следовало ждать, были непрозрачные, но не будь их и сто против одного, я бы разглядел сияющий нимб, а под ним — гнусно ухмыляющуюся физиономию того крылатого негодяя, что авансом ниспослал за грехи мою рассевшуюся рядом зеленошкурую скотину. Ну ничего… вот избавлюсь от клятого гобла и буду сквернословить, пить, играть в карты и развратничать лет пять напролет… глядишь, к шестому году и сравняю счет.